Продолжаем публикацию материалов к 77-летию Великой Победы и к 90-летнему юбилею УГАТУ о наших преподавателях и сотрудниках, переживших Великую Отечественную войну.
Доброрез Зоя Дмитриевна родилась в 1920 г. в городе Уфе. После окончания Уфимской школы № 3 в 1938 г. поступила в Московский авиационный институт. В октябре 1941 г. вместе с институтом была эвакуирована в Алма-Ату. После возвращения из эвакуации летом 1944 г. защитила диплом. В 1944–1975 гг. работала в УАИ на кафедре начертательной геометрии и черчения ассистентом, преподавателем, старшим преподавателем, доцентом.
- Войну я встретила в столице, будучи студенткой 3-го курса самолето-строительного факультета МАИ. В довоенные годы вся страна и особенно молодежь восхищались достижениями в области авиации. Это и героические полеты наших летчиков по спасению челюскинцев, и учреждение в связи с этим высшей награды страны – Герой Советского Союза, это и выдающиеся беспосадочные полеты В. Чкалова, Г. Байдукова и А. Белякова Москва– Петропавловск–Камчатск, Москва–Ванкувер через Северный полюс. Это и установление мирового женского рекорда по дальности беспосадочного полета легендарными летчицами В. Гризодубовой, П. Осипенко, М. Расковой. Это и новые конструкции самолетов, и стремление летать дальше всех, выше всех и быстрее всех.
И вот в 1938 г., окончив 3-ю среднюю школу, которая еще и тогда считалась одной из лучших в Уфе, я и многие мои однокашники решили поступать в столичные вузы, в том числе и в МАИ. В Уфе в то время выбор был весьма ограниченным, всего три вуза: педагогический, медицинский и сельскохозяйственный.
Сдав экзамены за 3-й курс, 22 июня 1941 г. мы собрались в институте, чтобы отправиться на летнюю практику, предвкушая полеты и их романтику. Однако автобус, который должен был увезти нас на аэродром, к назначенному времени не пришел. Мы, как свойственно студентам, сдавшим экзамены, и шутили, и дурачились. Но потом все это нам надоело, и мы стали проявлять некоторое беспокойство.
Спустя четыре часа, в 12 часов, все стало ясно. По радио выступил В. М. Молотов и сообщил, что в ночь с 21 на 22 июня в 4 часа утра фашистская Германия, не объявляя войны, напала на нашу страну. Мы были глубоко убеждены, что эта война продлится недолго, так как искренне верили в то, что «чужой земли нам не нужно, своей вершка не отдадим и будем бить врага в его собственной берлоге».
Вместо летней практики с ее романтикой всех нас мобилизовали и направили на авиационный завод, где мы до этого проходили производственную практику и имели уже определенные навыки производственной работы.
Как и во время практики, я стала работать клепальщицей. Вначале по 8, а затем по 12 часов в день на стапеле производила потайную клепку дюралюминиевой обшивки к лонжеронам и стрингерам центроплана штурмовика «Ил-18».
К сожалению, эйфория быстрой победы с каждым днем таяла. Если раньше, в период производственной практики, неимоверный шум клепальных работ на сборке, неприятные для рук оператора вибрации пневматического молотка вызывали у меня и моих сокурсников желание найти более совершенный способ крепления обшивки, обеспечивающий и надежное крепление, и высокие аэродинамические качества образуемых поверхностей летательного аппарата, то теперь на дискомфорт клепальных работ мы не обращали внимания.
Единственным желанием было сделать больше и лучше для фронта, для победы, вернуться после работы в свое маевское общежитие до воздушной тревоги, недолго посидеть в бомбоубежище, чтобы отдохнуть после напряженного трудового дня, а утром, добравшись до завода, приступить к своим клепальным операциям.
Спустя месяц после начала войны, в двадцатых числах июля фашистская авиация начала совершать почти ежедневные варварские налеты на столицу. Истребительной авиации и зенитной артиллерии приходилось по нескольку раз в день отражать налеты сотен фашистских бомбардировщиков на подступах к Москве. Ежедневно сбивались десятки вражеских бомбардировщиков. И тем не менее, некоторые из них пробивались к городу и бомбили его, как мне представлялось тогда, беспорядочно. Один из них бросил бомбу и на территорию МАИ, но она не повредила ни одного здания, оставив огромную воронку. До сих пор, спустя более полувека, не могу спокойно вспоминать душераздирающий вой сирены воздушной тревоги.
Мы же ежедневно с раннего утра до вечера продолжали трудиться на заводе и лишь по дороге от МАИ до завода и обратно могли судить о том, как меняется обстановка в городе. А обстановка в октябрьские дни обострялась с каждым днем. Паника в связи с массовой эвакуацией росла, как снежный ком.
В первой декаде октября наш завод начал спешно готовиться к эвакуации в г. Куйбышев. Однажды, приехав после работы в общежитие, мы узнали, что МАИ эвакуировался в Алма-Ату, студентам же рекомендовано добираться туда самостоятельно.
На второй день нам все же удалось попасть в переполненный до предела вагон. Мне даже повезло, сумела занять место на третьей полке и испытала все прелести ее без малого в течение недели, пока наш состав не прибыл в Уфу.
Уфа октября 1941 г. оставила у меня впечатление предельно перенаселенного города. Ведь к этому времени в столицу Башкирии были эвакуированы из Москвы, Ленинграда, Украины, Белоруссии десятки заводов, фабрик, НИИ и другие организации и учреждения. Необходимо было в кратчайшие сроки разместить эвакуированные предприятия и возобновить их деятельность. Остро стояли вопросы с расселением и трудоустройством эвакуированных.
Дома, в Уфе, осталась только одна мама. Отца, участника гражданской войны, призвали в трудовую армию. Брат из 10-го класса 3-й средней школы добровольцем ушел на фронт. В нашей квартире, как абсолютно у всех уфимцев, уже жили подселенные эвакуированные.
Ненадолго я задержалась в родительском доме. По убедительной и настойчивой просьбе мамы я поехала в Алма-Ату. В то время (начало ноября) такое путешествие в столицу Казахстана было очень сложным и требовало от молодой девушки определенной смелости и отваги.
Пребывание МАИ в Алма-Ате – далеко не лучшие страницы истории известного в стране и далеко за ее пределами престижного вуза. Его разместили в небольшом здании Алма-атинского педагогического училища. Студенты жили частично в общежитии этого училища, частично в загородном доме отдыха, в горах. Это был жалкий мизер по сравнению с тем, что имел прекрасно оснащенный (по тому времени) вуз в Москве.
К моему приезду занятия шли полным ходом в 2–3 смены. Пришлось очень и очень много работать, чтобы наверстать упущенное. Беспредельно благодарна преподавателям, оказывавшим большую бескорыстную помощь мне и таким, как я.
А учиться в это время было далеко не просто. Это и весьма примитивные бытовые условия, включая и питание, это и дефицит учебных площадей, и далекое их несоответствие требованиям вуза, что не способствовало составлению оптимального расписания занятий, это и сложности с обеспечением литературой и рабочими местами как в читальном, так и в чертежном залах, и многое, многое другое, включая сложности с бумагой и письменными принадлежностями. Ведь многие из нас вели конспекты лекций на страницах общественно-политических журналов, они в то время были достаточно дешевыми и доступными. Но для ведения записей нужно было еще иметь чернильницу и обычную перьевую ручку. А главное – печальные сообщения с фронтов, включая и трагические, связанные с родных и близких студентов.
Разгром немцев под Москвой маевцы в Алма-Ате встретили с особой радостью. Но, к сожалению, радость была недолгой. Стремительное наступление немецких войск весной и летом 1942 г., выход их к берегам Волги вызвал у нас искреннее беспокойство, озабоченность и тревогу. Однако героическая оборона Сталинграда, стремительное контрнаступление наших войск, окружение и уничтожение зарвавшихся фашистов, пленение армии Паулюса окончательно вселили в нас уверенность в нашей победе, которая, как нам представлялось, не за горами. Великий перелом в войне наступил.
По завершении теоретического курса обучения в Алма-Ате, многих из нас, в том числе и меня, направили на преддипломную практику под Куйбышев, на самолетостроительный завод.
Завершив успешно практику, мы вернулись в Алма-Ату и стали спешно готовиться к отъезду в Москву, где вуз уже функционировал.
Летом 1944 г. я успешно защитила дипломный проект, а с 1944/1945 учебного года начала работать в УАИ в качестве ассистента кафедры начертательной геометрии и черчения и заместителем декана факультета. До мельчайших подробностей сохранилась в памяти приятная и деловая напутственная встреча – беседа при поступлении на работу с директором института И. П. Емелиным, также выпускником МАИ.
УАИ того времени – это далеко не МАИ. Но здесь я встретила что-то свое, особенное. Это, прежде всего, контингент обучавшихся, в составе которого было много участников войны, демобилизованных по ранению, среди которых были и офицеры. Студенты-фронтовики (А. Власкин, В. Домбровский, М. Карасев, Б. Ледков, П. Маркин, Г. Панков, П. Старостин, В. Стецюк, С. Тупеев, В. Хрульков и многие другие) являли собой пример ответственного отношения к учебе, активного участия в общественной жизни, что положительно сказывалось и на успеваемости обучавшихся в целом.
Из книги «Вклад УГАТУ в Великую Победу». Составители У.Б. Гайсин, М.А.Филимонов, А.Б.Столь.
Управление медиакоммуникаций
Станьте соавтором УУНиТ! Присылайте свои новости в наш чат-бот в Telegram. Не забудьте прикрепить фото- или видео- материалы.
